21 апреля видному представителю абхазской диаспоры в Турции Ирфану Аргун исполнилось бы 85 лет. Через всю свою жизнь он пронес необыкновенно теплое чувство любви к родной земле, силу которой доказал делами на благо Абхазии.
Арифа Капба
Известный бизнесмен и общественный деятель Ирфан Аргун родился в небольшой деревне Анхуа близ турецкого города Дюздже. Там оказались его предки после того, как были выселены из Абхазии в XIX веке (как следствие итогов Кавказкой войны 1817 -1864 годов – прим. ред.). Их ближайшие сородичи, с которыми Аргун всегда поддерживал контакт, живут тоже в селе Анхуа, но уже в Абхазии. Как известно, во времена вынужденного переселения абхазов в Турцию семьи и выходцы из одних мест старались селиться вместе, а местность, которую они заселяли на чужбине, они называли так же, как называлось их село на родине.
Бизнесмен, воспитанный по-абхазски
Ирфан Аргун по профессии был экономистом, специализировался в управлении бизнесом. С молодых лет он проявил себя как смелый и решительный бизнесмен: не боялся рисковать и заниматься тем, чем до него никто не занимался. Например, первым открыл магазин дьюти-фри (от англ. «duty free» - магазин беспошлинной торговли – прим.ред.) в Турции. Успешно развивалась и туристическая фирма, совладельцем которой он был. Ирфану Аргун принадлежала часть доходов одной из структур турецкой авиакомпании Turkish Airlines.
«Он был одним из известнейших бизнесменов в Турции, — рассказывает репатриант, в прошлом политический деятель, переводчик Октай Чкотуа, близко знавший Ирфана и друживший с ним. — В его руках был достаточно масштабный бизнес. Еще до войны, сразу после первых контактов с Абхазией, он объединил турецких бизнесменов – абхазов и адыгов – и основал фирму «Нарташ». Через эту фирму они ввели первый капитал в Абхазию. Тогда он и приехал в Абхазию впервые, это был 1990 год. У них были планы работать тут, но потом началась война (Отечественная война народа Абхазии – прим.ред.), блокада, и эту деятельность не получилось продолжить».
Однако Ирфан Аргун был не просто бизнесменом: он был абхазом, имеющим средства и достаточное влияние для того, чтобы помогать Абхазии. Этим Ирфан и занимался многие годы, и это ему удавалось: у него было большое желание быть полезным родине и многие исключительные качества.
«Он был не просто удачливым бизнесменом, он был воспитан по-абхазски, жил по канонам «апсуара», – вспоминает Чкотуа. – Он был человеком с твердым характером и даже порой строгим, что, кстати, вызывало еще большее уважение к нему».
Все это сыграло немалую роль в том, что еще до начала войны в Абхазии Ирфан стал одним из трех представителей Владислава Ардзинба в Турции, считает Октай Чкотуа.
«Они втроем, вместе с Атаи Цушба и Чингизом Гогуа, не напрасно были представителями в Турции: это были уважаемые в диаспоре люди, которым доверяли», – поясняет Чкотуа.
Поддержать Абхазию: не по должности, а по крови
Когда в 1992 году в Абхазии грянула война, Ирфан Аргун стал одним из тех, по чьей инициативе в Турции был организован Кавказско-абхазский комитет солидарности Абхазии. В самом начале его возглавил Атаи Цушба, а Аргун был одним из заместителей, позже комитет какое-то время возглавлял Джемалеттин Ардзинба, а далее на протяжении 16 лет во главе комитета стоял Ирфан Аргун.
«Комитет имел единственной целью всесторонне поддерживать Абхазию – политически, дипломатически, в сфере бизнеса, в вопросах репатриации. То есть все вопросы, которые касались Абхазии, решались именно в этом комитете. А Ирфан всем этим управлял», — рассказывает Чкотуа.
Аргун много раз бывал в Абхазии в самое разное время, участвовал в конференциях, посвященных проблемам Абхазии и диаспоры, неоднократно в качестве главы комитета присутствовал на съездах абхазо-абазинского народа.
«Не ошибусь, если скажу, что примерно 80 процентов деятельности комитета были на плечах Ирфана, — отмечает Октай Чкотуа. – При этом он брал на себя подавляющую часть конкретной работы и почти все финансирование. Большая часть финансовых затрат комитета покрывалась из личных доходов Ирфана Аргун, не считая каких-то личных вкладов других представителей диаспоры, которые тоже, конечно, были».
Чкотуа вспоминает, что Аргун участвовал «абсолютно во всех делах, где как-то упоминалась Абхазия». Причем считал себя обязанным делать это не по должности, а именно по крови, по происхождению.
«Он помогал всем, кто хотел поехать в Абхазию, и встречал всех, кто приезжал в Турцию: журналистов, ученых, самых разных людей, которых мы присылали отсюда (из Абхазии – прим. ред.) на лечение, студентов. Мне кажется, не было ни одного дела, ни одного случая, о котором он бы не знал и в котором бы он не помог. Этим он занимался в комитете, но таков был и характер Ирфана: он должен был быть в курсе всего, а если было нужно, помогал».
Октай Чкотуа уверен: то, что он знает о помощи и делах Аргун для благополучия Абхазии – лишь «вершина айсберга»: масштабов деятельности Ирфана не знал никто, а сам он об этом никогда не рассказывал, не хвалился своими поступками.
Суровый и сентиментальный
Высокий, статный мужчина, абсолютно принципиальный в вопросах, связанных с исторической родиной, никогда не боявшийся открыто высказать свои суждения или мнения перед чиновниками любого ранга, не боявшийся потерять свое место или бизнес – таким был Ирфан Аргун по утверждению тех, кто его близко знал.
Он ни при каких условиях не согласился бы сделать что-то такое, что шло бы в разрез политике Абхазского государства, уверен Октай Чкотуа.
«Ирфан Аргун абсолютно свободно защищал права нашего государства перед турецкими чиновниками – президентом, премьером и министрами. Я сам видел те письма, которые он им отсылал, бывал на встречах. Его принципиальность и непоколебимость в вопросах отстаивания интересов Абхазии могут и сегодня быть примером для многих. Существуют протоколы, документы в архивах, все это можно изучить. Если все это откроется, для всех станет очевидно, как много он делал для Абхазии, каким он был истинным абхазом, патриотом, и даже больше – героем».
Этот герой – принципиальный, строгий и временами даже суровый, становился мягкосердечным и даже сентиментальным, как только речь заходила о родных местах в Абхазии, о селе Анхуа.
«Он мог пустить слезу, когда слушал истории о тех, кто погиб за освобождение Абхазии, воспринимал близко к сердцу даже те вещи, которые стали для нас обыденностью. Мы – все те, кто вернулся на родину, впервые увидев землю предков, испытывали почти одни и те же [сильные патриотические] чувства. Но Ирфан Аргун как-то очень [от всех] отличался, для него Абхазия была чем-то совершенно особенным, была средоточием сентиментальных чувств этого сильного человека, и он доказал это своей деятельностью и жизнью».
«У нас» – совсем по-другому
Октай Чкотуа отмечает, что в дружбе с Ирфаном их объединяли общие идеи и помыслы, и все они «были связаны с Абхазией».
«Мы встречались, и когда я бывал в Турции, и когда он приезжал сюда, — рассказывает Октай. — В последние годы здоровье сильно подвело Ирфана, он перенес несколько операций, после которых не мог сюда ездить. Страдал от этого очень сильно, скучал по Абхазии. Находясь в Турции, звонил мне чуть ли не через день».
Чкотуа вспоминает, что говорить по телефону с Ирфаном они могли «действительно часами», обсуждая происходящее в Республике, все новости, вспоминая общих знакомых и разных людей. Он любил говорить об Абхазии.
«Бывало, он просил мне прислать посылкой с тем, кто летит в Турцию, наш ачашэ или другие блюда абхазской кухни. Не то что бы их ни готовили в Турции, но он был убежден: «у нас» готовят совсем по-другому. Мы дружили, уважали друг друга. Я его очень ценил, и сейчас, когда его уже нет с нами, часто вспоминаю его, наши беседы», – делится Октай Чкотуа.
Ирфан Аргун ушел из жизни 27 августа 2016 года. Он похоронен в родном городе Дюздже. В церемонии прощания с ним приняли участие видные представители диаспоры, а Абхазию представляла делегация, возглавляемая председателем государственного комитета по репатриации Вадимом Харазия.
Сын и дочь Ирфана Аргун — Мурат и Севде Аргун — не единожды бывали в Абхазии и имеют абхазское гражданство.
войти или зарегистрироваться.